Павел Билибин в интервью ADVIS.ru рассказал о перспективах развития лесопромышленного комплекса в России

Санкции, наложенные на Россию вследствие специальной военной операции на Украине, привели к закрытию ряда ключевых рынков сбыта – ЕС, США, Великобритания. Партнер Strategy Partners Павел Билибин в интервью для Advis.ru выразил мнение, что в новых условиях нужно пересмотреть действующую Стратегию развития ЛПК России до 2030 г.


– Вы долгое время проработали в ВЭБе, где занимались лесными проектами банка. Чем обусловлен ваш переход в Strategy Partners?

– В лесной отрасли я работаю давно, в разном статусе и в различных компаниях, и часто заказывал услуги консультантов. И честно скажу, очень редко бывал полностью удовлетворен их работой. Консультанты, у которых результаты работы были действительно высокими и совпадали с моими ожиданиями, встречались крайне редко. Зачастую в их подходе и в их отчетах не хватало практики, приземленности. И мне всегда казалось, что было бы здорово, если консультанты будут на одной волне с заказчиками. Кроме того, у меня уже был опыт работы в консалтинге – когда-то я был партнером небольшой консалтинговой компании Russian Forest Consulting. Мне стало интересно вновь вернуться к этой теме.

– На какой сфере деятельности вы сосредоточитесь?

– Здесь многие направления работы пересекаются с тем, чем я уже занимался, – это M&A (сделки, подготовка проектов к финансированию). В ВЭБе последние пять лет передо мной стояли в том числе и такие задачи. Так что здесь практически ничего нового для меня нет. А поскольку я как эксперт участвовал в подготовке Стратегии развития ЛПК до 2030 г., которую разрабатывал Strategy Partners, то и эта работа мне близка и знакома. Кроме работы в Strategy Partners, я также продолжаю активно сотрудничать с Союзом лесопромышленников и лесоэкспортеров России. Совместно с ними мы занимаемся подготовкой различных документов, обсуждаем с бизнесом возможности поддержки ЛПК. Одновременно с этим с прошлого года я являюсь независимым членом совета директоров Югорского ЛПХ. Так что практиком я также остаюсь.

– Какова сейчас ситуация в российском ЛПК? Как повлияла на него специальная военная операция России на Украине?

– Я бы начал немного раньше. Прошедший 2021 г. практически для всех лесопромышленников, в особенности экспортеров, стал удачным. Цены на продукцию ЛПК достигли исторического максимума. Поэтому все старались произвести максимальные объемы продукции и реализовать их. Рост цен на экспортных рынках и увеличение спроса на сырье взвинтили цены на пиловочник, балансы и фанерный кряж. Но в целом заработали все. Многие предприятия, даже те, которые были убыточными или находились на грани рентабельности, показали не просто доход от продаж, но и чистую прибыль. А компании, которые были закредитованы, смогли эти кредиты погасить. Многие предприятия дополнительные доходы задепонировали на рублевых либо валютных счетах. К сожалению, не успели реализоваться крупные инвестпроекты в области ЦБП. Начиная с февраля этого года ситуация на рынке вследствие специальной военной операции России на Украине изменилась. Отзыв лицензий FSC, PEFC, ENplus, а затем пятый пакет санкций, который ввел ограничение на ввоз практически всей номенклатуры продукции российского ЛПК в Евросоюз и Великобританию, внесли существенные корректировки. Пятый пакет санкций вводил запрет на ввоз в ЕС и Великобританию продукции ЛПК России с 10 июля. Поэтому на протяжении некоторого времени был всплеск продаж. В преддверии ограничений европейцы пытались максимально закупить продукцию, а наши предприятия – ее отгрузить. Логистические ограничения – запрет на вход иностранных судов в порты РФ и судов под флагом РФ в европейские порты – также повлияли на ситуацию. Компании старались максимально использовать все логистические возможности и маршруты, чтобы доставить продукцию.

– Какие предприятия больше всего пострадали от введенных в отношении России санкций?

– Для разных регионов ситуация складывается по-разному. Предприятия Дальнего Востока традиционно ориентировались на Китай и Японию. А в связи с военной операцией сначала Россия ввела ограничения на экспорт необработанной древесины, щепы и шпона в Японию, затем Япония ввела встречные санкции. Хорошо еще, что не вся номенклатура была затронута – запрет не коснулся пеллет, пиломатериалов и продукции глубокой переработки. На сегодняшний день эти товары продолжают поставляться в Японию и Южную Корею. Для российских пеллет этот рынок остался единственным. Раньше основная доля произведенных в России древесных топливных гранул шла в Европу и Великобританию, которые сейчас полностью закрыты. Производители пиломатериалов Дальнего Востока и Сибири в основном ориентировались на Японию, Китай и Южную Корею. И поскольку эти рынки не закрылись, данные предприятия чувствуют себя достаточно стабильно. Что касается пеллет, то из-за роста логистики предприятия той же Иркутской обл. уже работают практически на нулевой рентабельности. Но ситуация все равно еще далека от критической, в которой оказались производители пиломатериалов на северо-западе и на севере страны – Карелия, Архангельская и Вологодская обл. Там компании в первую очередь ориентировались на Европу. И после закрытия этих рынков у них сложилась просто-таки катастрофическая ситуация. Многие компании этого региона достаточно современные и диверсифицированные в рамках продуктовой линейки. Они производили не только пиломатериалы, но и пеллеты, щепу, многие поставляли балансы. Однако сейчас весь спектр этой продукции запрещен к ввозу в ЕС. Поэтому предприятия пытаются найти новые рынки сбыта. Для поставки пиломатериалов из незакрытых рынков, кроме Юго-Восточной Азии, остались страны MENA – Ближний Восток и Северная Африка. Это в первую очередь Египет, Сирия, Ирак, Ливан, Иран. Но поскольку многие компании ранее на этих рынках не присутствовали, то сейчас им тяжело на них входить. И конечно, очень серьезный удар пришелся по фанерщикам. В России находятся крупнейшие в мире производители березовой фанеры. Большая часть этой продукции поставлялась на экспорт – из 4 млн м3 произведенной в России фанеры более 3 млн м3 экспортировалось. Основными импортерами были страны Евросоюза, Великобритания и США. Так что здесь мы почувствовали мощнейший удар, поскольку быстро переориентировать эту продукцию на другие рынки, в том числе на внутренний, проблематично. Скорее всего, азиатские рынки будут расти, но пока не теми темпами, чтобы обеспечить полностью замещение европейских рынков.

– Что будет с компаниями ЛПК?

– Сейчас ситуация действительно непростая и требует глобального пересмотра. На мой взгляд, осенью, когда мы уже будем четко понимать масштабы происходящего, было бы неплохо начать ревизию действующей Стратегии развития ЛПК до 2030 г. Нужно переосмыслить распределение по рынкам, пересмотреть адресные меры государственной поддержки отрасли. Поиск рынков, логистических маршрутов, сокращение издержек, переориентация на новые возможные виды продукции – этим сейчас занимаются все. Каждое предприятие должно провести глобальную работу по анализу рынков и выработать дальнейшую стратегию развития или хотя бы стратегию выживания. Кто-то, например крупные игроки, сможет разработать такую стратегию, а кто-то не сможет. Однако, подготавливая такие стратегии, компаниям очень сложно смоделировать, как будет вести себя окружение. Поэтому правильно было бы централизовать эту работу, чтобы такое моделирование было сделано на государственном уровне. Это позволит понять, что будет с внутренним рынком и куда лучше переориентировать продукцию. Чтобы не повторилось того, что сейчас произошло, когда все ринулись в Китай, Египет и на Ближний Восток, а порты и логистические маршруты не расширились, ограничения никуда не делись. Эти маршруты и раньше были сильно загружены, а сейчас, под возросшим на них давлением, могут просто не выдержать. То же самое с рынками. Когда оказывается избыточное давление по объемам, начинают падать цены. Некоторые рынки в принципе не смогут потребить тот объем, который мы хотим предложить. Конечно, рынок всегда себя сбалансирует. Но, к сожалению, говорить о том, что в какой-то короткой перспективе у нас все восстановится, было бы чересчур оптимистично. Мне кажется, что какие-то менее эффективные предприятия, скорее всего, не смогут пережить кризис.

– Мелкие компании будут вынуждены продавать свои мощности более крупным?

– Не факт! Может произойти как раз обратная ситуация. На самом деле наиболее эффективные предприятия – небольшие семейные компании, в которых собственники максимально участвуют в управлении, глубоко знают все процессы и могут оперативно реагировать на все изменения. У таких компаний есть возможность лавирования для повышения эффективности на коротком промежутке времени. Крупные компании менее маневренные, у них все процессы несколько демпфированы, объемы продаж гораздо больше, и быстро переориентировать их очень тяжело. Кроме того, практически все крупные холдинги чересчур закредитованы. Тогда как многие маленькие семейные предприятия принципиально не брали займы, а развивались, опираясь только на свои финансовые возможности. Поэтому для них риск банкротства наименьший. Так что для крупного бизнеса такие кризисы, как правило, проходят более тяжело. Крупные группы имеют диверсифицированный портфель продукции, и доля какого-то сегмента может быть очень высокая. Поэтому здесь возможен процесс не укрупнения, а, напротив, дефрагментации, когда крупные компании, возможно, начнут продавать свои неэффективные дивизионы или отдельные активы. Это позволит им быстро повысить ликвидность либо сократить риски.

– Какие меры господдержки могли бы помочь компаниям пережить кризис, дождаться, когда рынки для них вновь откроются?

– Очень сложно предсказать, как долго эта ситуация продлится и откроются ли снова для нас европейские рынки. Есть разные мнения по этому поводу. Может быть, это навсегда, может быть, откроют какие-то группы товаров. Например, сейчас с российской стороны ведется работа, чтобы отменить ограничения экспорта шпона в Японию. Возможно, такие встречные инициативы будут со стороны Евросоюза. Потому что, общаясь с покупателями в Европе, мы понимаем, что они страдают не меньше. Спрос на российскую продукцию ЛПК там есть, заместить ее на данный момент нечем, а если и смогут заместить, то только через несколько лет. При этом цены уже будут другими, да и качество продукции изменится. Что касается мер поддержки, то на сегодняшний день для экспортеров большую роль играет курс валют. Как мне кажется, государство имеет определенные рычаги для того, чтобы несколько отрегулировать курс рубля. Еще одна мера, способная помочь бизнесу, – это субсидирование логистических затрат при экспорте продукции. Для многих предприятий переориентация на другие рынки в разы удорожает стоимость продукции, так как удаление от рынков сбыта становится очень существенным. Также предприятиям, у которых существует большая закредитованность, особенно на реализацию приоритетных инвестиционных проектов, необходимо продлить, если еще не установлено, то установить, кредитные каникулы на выплату процентов по основному долгу. На мой взгляд, лучше помочь компаниям, чем давить на них с точки зрения возврата средств – многие предприятия просто не смогут выдержать эту нагрузку. Если они станут собственностью банка, ничего хорошего не получится. Вряд ли банки смогут ими более эффективно управлять. Также нужно пересмотреть налоговую систему и, возможно, ослабить ряд налоговых обременений для предприятий. Особенно для тех, кто начал или продолжает реализацию инвестиционных проектов либо модернизацию мощностей для перехода на новые рынки. К сожалению, у нас сейчас будут недоступны многие европейские технологии, машины и оборудование. Здесь нужно помогать развивать собственную машиностроительную отрасль и налаживать выпуск техники для лесозаготовки – машинных комплексов для лесопиления, лесопереработки. Плитное производство и ЦБП, конечно, более сложные. Здесь нужно будет выстраивать отношения с нашими коллегами из Китая. У них подобное оборудование есть. Если раньше мы отдавали предпочтение европейскому, то сейчас необходимо обратить внимание на наших коллег из Азии и пытаться закупать технологии и технику там.

– Насколько китайское оборудование сможет заменить европейское?

– В Китае есть примеры производства лесопильного оборудования – ленточных или дисковых пил. Есть варианты производства оборудования для изготовления древесных плит. Конечно, с технологической точки зрения оно не настолько продвинуто, как европейское. Но тем не менее оно есть. В отличие от нашей страны, где уже давно нет никакого производства линий или оборудования для плитных комбинатов, тем более для ЦБП. Кстати, в сфере производства оборудования для целлюлозно-бумажной промышленности Китай сильно продвинулся, у них есть свои технологии. На большинстве своих крупных заводов китайцы всегда основывались на технике Andritz и Valmet. Но в последнее время они уже сами производят много оборудования для ЦБП. Поэтому сейчас вполне возможно ориентироваться на них.

– Сможем ли мы наладить выпуск собственного оборудования для лесозаготовки и деревообработки, которое сможет заменить европейское?

– Это вопрос сложный. Лесопромышленное станкостроение, в том числе производство машин для лесозаготовки, в России пока плохо развито. У нас долгое время не велись научно-исследовательские работы, научная мысль не развивалась и не поддерживалась. А производители в основном выпускали и продолжают выпускать машины для хлыстового метода заготовки леса – трелевочные чокерные и бесчокерные трактора и т.д. Хотя в последние годы наметились тенденции к развитию машиностроения для современных сортиментных методов лесозаготовок. Уралвагонзавод завершает испытания харвестерной головки тяжелого типа отечественного производства. КамАЗ планирует к выпуску лесозаготовительные комплексы (харвестер, форвардер) сразу нескольких классов. Есть перспективы в течение ближайших трех-пяти лет обеспечить замещение выбывающей импортной техники машинами российского производства.

– Традиционные рынки для российских производителей пиломатериалов и фанеры сейчас закрыты. Есть ли перспективные рынки, которые раньше российскими компаниями не были освоены?

– Сейчас новых масштабных рынков, которые ранее пустовали, я, откровенно говоря, не вижу. Все с надеждой смотрели на Индию, поскольку эта страна занимает второе место в мире по численности населения. Все рассчитывали, что там вот-вот начнется бум потребления стройматериалов, санитарно-гигиенических изделий и мы туда повернем огромные объемы досок, бумаги и целлюлозы. Но этого не происходит. И я пока не вижу, что Индия может стать глобальным крупным рынком для сбыта нашей продукции. Скорее всего, останутся все те же страны. Просто на каких-то рынках нам надо будет решать проблемы, сдерживающие потребление либо сдерживающие экспортные поставки с нашей стороны. Например, в Египте существует проблема с ликвидностью валюты, и, хотя рынок есть, потребность в нашей продукции есть, но работать там тяжело, поскольку очень сложно с платежами. При этом нам уже невыгодно вести расчеты в долларах, а нам желательно вести расчеты в рублях. Египтянам тоже проще вести расчеты в своей национальной валюте – фунтах. Поэтому сейчас обсуждается возможность при работе с дружественными странами расчетов по клиринговым схемам – в национальных валютах наших стран без конвертации в доллар или евро. Это может существенно содействовать упрощению системы взаиморасчетов. Что касается традиционных рынков, то Китай по-прежнему останется крупнейшим потребителем пиломатериалов и целлюлозы. В сегменте древесных плит у этой страны потенциал тоже есть, думаю, что какой-то объем плитной продукции и фанеры мы сможем там размещать. В этом сегменте нашим компаниям там придется конкурировать с предприятиями Индонезии и Малайзии. Также останутся Ближний Восток и Северная Африка.

– Каковы перспективы внутреннего рынка?

– С начала спецоперации в течение двух месяцев мы увидели бум на рынках мебели и деревянного домостроения. Всплеск спроса был связан с волатильностью валют. Из резкого роста доллара и евро многие граждане, имевшие накопления в рублях, попытались эти накопления капитализировать, приобретая материальные ценности – мебель, предметы бытового использования. Цены на недвижимость сегодня выше, чем средние накопления людей, поэтому драйвером здесь выступило деревянное домостроение. В результате спрос на деревянные дома вырос чуть ли не на 60%. Но это была разовая история. В будущем, скорее всего, произойдет некоторый спад. Это обусловлено, в первую очередь, инфляционными процессами, а также ростом затрат на необходимые нужды – питание, медикаменты, ГСМ и т.п. И хотя сейчас наступает дефляция, но цены на определенные виды продуктов тем не менее существенно повысились и падать не собираются. Кроме того, в силу того, что рынки не только в ЛПК, а в целом по стране ограничены, объемы экспорта промышленной продукции и, соответственно, ее производства будут сокращаться. Предприятия будут оптимизировать штат сотрудников и, возможно, сокращать заработную плату. Траты у людей будут существенно снижаться. Поэтому покупательская активность населения будет падать, и, скорее всего, спрос сократится на многие виды продукции. В том числе и на продукцию ЛПК. Это в большей степени мебель и стройка. Думаю, что по этим направлениям мы увидим падение спроса на 15–18%. Соответственно сократится и производство.

– Цены на внутреннем рынке на продукцию ЛПК будут снижаться?

– Думаю, по отношению к 2021 г. они упадут. Мы уже сейчас видим существенное снижение цен на OSB, ДСП, MDF, пиломатериалы и пиловочник. На некоторые продукты они упали в два раза. Но надо понимать, что есть предел падения цены – она не упадет ниже себестоимости. Но даже при низких ценах спрос на продукцию ЛПК не будет расти. Снижение спроса повлечет за собой сокращение объемов производства. Работать на склад при таком уровне цен на внутреннем и на экспортных рынках предприятия себе не смогут позволить. Это морозить свои оборотные средства. Поэтому спад, по самым оптимистичным оценкам, составит 15–18%. Примерно такой спад мы прогнозируем по объемам лесозаготовок в этом году. Если в I квартале 2022 г. мы фактически не почувствовали падения, заготовка шла плановыми темпами, то уже в IV квартале произойдет спад.

– Какие шаги со стороны государства могут поддержать спрос на продукцию ЛПК на внутреннем рынке? Быть может, какие-то программы в сфере деревянного домостроения?

– Безусловно, программы по деревянному домостроению очень позитивны. Однако о них говорят уже десятилетия, но пока никаких действенных программ принято не было. Эти программы должны быть направлены не столько на субсидирование стоимости жилья, сколько на софинансирование строительства инфраструктуры. Я в этом убежден. Уже сейчас стоимость жилья в сегменте индивидуального и малоэтажного деревянного домостроения сопоставима со стоимостью жилья в кирпичных домах и домах из ЖБИ. Но стоимость инфраструктуры в деревянном в разы выше. Если сравнивать, во сколько обойдется инфраструктура для 80-квартирного дома или для 80 деревянных домов, то для последних она будет в разы дороже. И пока не будет решена именно эта проблема, тема не сдвинется с места. Перейти массово на многоэтажное деревянное домостроение по технологам CLT тоже непросто. Люди не готовы к этому ментально. Потребуется не один год для того, чтобы люди привыкли к мысли, что такие деревянные строения безопасны, комфортны и долговечны. Еще действенными могут быть льготные кредиты на приобретение продукции ЛПК. А также реализация инфраструктурных проектов с применение продукции ЛПК, в том числе деревянных несущих конструкций, балок LVL и т.д. Это может стимулировать рост спроса на продукцию ЛПК. Хотя в этом случае будет несладко металлургам, у которых экспорт тоже ограничен... Государству придется выбирать, кто для него важнее – производители цемента и металла или производители продукции из древесины.

– Через сколько лет, на ваш взгляд, ЛПК России вернется хотя бы к пандемийным показателям?

– Не берусь это предсказывать. Могу только сказать, что ЛПК находится не в худших условиях по сравнению с некоторыми другими отраслями. И как лесник в четвертом поколении, я убежден, что наша отрасль сможет пережить этот кризис. Даже если не будет современных лесозаготовительных комплексов, мы можем эффективно вести лесозаготовки с использованием хлыстовых методов на российской технике. Что касается деревообработки, то за последние годы был сделан существенный задел по мощностям. Многие российские предприятия по технологической оснащенности новее, чем европейские. У нас много новых плитных комбинатов, которые на шаг впереди многих европейских. По ЦБП немного не дотянули – не успели реализовать несколько крупных проектов. Но ничего страшного, с китайцами сможем их завершить. Да, будут потери, будет падение, возможно, будет какой-то передел рынка – неэффективные компании сойдут с дистанции. Но в целом никакой трагедии нет.

Источник: ADVIS.RU


Справка:

Strategy Partners (АО «СПГ») — ведущий российский стратегический консультант, с 2010 года является дочерним обществом ПАО Сбербанк. Компания специализируется на услугах по разработке бизнес-стратегии и внедрению операционных улучшений для среднего и крупного бизнеса, государственных институтов в России и странах СНГ, реализует проекты в сфере цифровой трансформации компаний, отраслей, регионов и городов.

04.10.2022

Поделиться

Подпишитесь на свежие рассылки новостей и аналитики